Бозинген

***

Капают слезы с груди верблюдицы.
Всех опросила из птиц пролетавших.
Грусть и тоску свою по верблюжонку
Просит она донести до аула,
Чтобы узнали старик со старухой
Жгучую горесть, кипящую в сердце.
Выполнить просьбу ее обещая,
Крыльями птицы качнули в полете.
Горы и камни наполнились гулом
От состраданья к беде материнской.

К каждой пролетающей птице обращалась Бозинген с одним и тем же вопросом, но ни одна не дала ей ответа. И тогда, решив, что верблю­жонка уже нет в живых, Бозинген зарыдала:

Я, потерявшая верблюжонка,
Шедшая только вперед, но с оглядкой,
Дни проводящая в горьких рыданьях,
В чем виновата я, в чем провинилась?
Льются потоком из глаз моих слезы,
Бельмами скоро закроются очи.
Я б согласилась и вовсе ослепнуть.
Если бы знать, что мольбою горячей
Можно на миг оживить верблюжонка.
Свидеться с ним суждено ли, кто знает?

Так, рыдая, продолжала она следовать за караваном.
Долгий путь утомил животных, и караванщики решили дать им отдохнуть дней пять-шесть, накормить их вволю, заодно и самим под­крепиться.
У Багланбая было два сына. Очи возвращались домой с базара, где продали свой скот, как вдруг услышали по дороге рыдания Бозинген. Узнав ее голос, удивились:
—  Как она могла здесь оказаться?   Неужели   увязалась за кара­ваном?
Поручив спутникам присмотреть за своей поклажей, сами отправи­лись на поиски. Везде побывали, много разного скота увидели, пока наконец не набрели на верблюдицу.
—  Поймаем ее да и пойдем восвояси,— решили они поначалу, но потом передумали:— Нет, стыдно будет. Лучше постараться выяснить, в чем дело.— И они отправились к караванщикам.
Мир вам, почтеннейшие аксакалы!
Золотом и серебром нагруженный,
Ваш караван отдыхает в дороге.
Все вы объездили, все обходили,
Ночи в беседах с луной коротая.
Кто ж Бозинген караванщикам продал?
Сам Багланбай не решился б на это.
Видя, как золото вы нагружали,
Даже луна, застыдившись, исчезла.
Где же он, тот человек, подскажите,
Кто верблюдицу вам продал чужую?
бы ее сосунка-верблюжонка
Краешком глаза хотя бы увидеть.
Словно отбившийся лебедь от стан.
Тонкую шею согнув по-лебяжьи.
Плачет, должно быть, малыш безутешно.
Жив ли он хоть, иль давно уже умер?
...У Багланбая была верблюдица.
Бывшая многие годы бесплодной.
Чтобы она принесла верблюжонка.
Пышным ковром ее в зной укрывали.
Шелковым взнуздывали недоуздком,
В землю украшенный тонкой резьбою
Колышек вбили, поставив на привязь.
Чтобы она принесла верблюжонка,
Наняли к ней старика и старуху.
Кто же заставил продать верблюдицу?
Если б мы, вечера не дожидаясь.
Тут же назад жеребцов завернули
С тем, чтобы все там доподлинно вызнать,
Вы, караванщики, будете ждать нас?
Дней бы семи нам, пожалуй, хватило.
Вихрем в становье родное помчимся.
Сыщем на шумном базаре торговцев.
Деньги вернем и обратно прискачем.
Вы Бозинген нам тогда отдадите?

Отвечает им караван-баши:
— Во многих больших городах побывали мы. И когда уже начали подумывать о возвращении, какой-то человек продал нам верблюдицу за шестьдесят дильда. Если все, что вы рассказали, правда, не станем брать грел на душу, подождем вас десять дней. Привозите деньги и забирайте назад вашу Бозинген. Но дольше десяти дней ждать не будем. Не обессудьте, если останетесь ни с чем.
Пять дней скакали без остановки два брата, пока не добрались наконец до старика со старухой. Те, издалека завидев всадников, спря­тались.
Джигиты, приехав в аул, спросили:

Одолев пятидневное расстоянье.
Вороных жеребцов мы едва не изгнали.
Бозинген, где она? Пусть старик и старуха.
Не скрывая, про асе, что случилось, расскажут.

2